Поющий бархан

В древние времена путешествовал по миру шайтан (чёрт). Подсматривал за людьми, строил козни, успевал везде и не пропускал ничего. Однажды прогневался на него Всевышний и лишил возможности молниеносно передвигаться с одного места в другое. Тогда шайтану пришлось пешком добираться до своего дома - а дом стоял на вершине горы. Долго шайтан шёл по степи, пробирался по извилистым тропам вдоль берегов реки Или, наконец, устал и прилёг отдохнуть. Так труден был его путь и так тяжело было бремя свершенных им деяний, что шайтан уснул крепким сном. И спит он до сих пор, обратившись одиноким барханом, и ничто и никто не могут его разбудить - ни палящее солнце, ни дожди, ни грозы, ни ветры. Только иногда одинокий стон вырывается из его груди, когда кто-то пытается потревожить навсегда уснувшего шайтана.

В далекой-далекой стране, в горах Джунгарского Алатау, жил Дух. Веселый такой. Очень любил Дух шутить шутки, а как шутить? Голоса нет, тела нет… Кто шутки безголосые-бестелесные поймет. И решил Дух найти себе тело - будет тело и голос будет. «Вот тогда повеселюсь!» - думал Дух. Посмотрел по сторонам - слева горы, справа горы, между ними - степь, а в степи одинокий песчаный бархан. Редко-редко где деревья растут, сухую траву ветром клонит.

«Странный бархан какой-то», - подумал Дух, - «Все барханы, как барханы - в пустыне. Этот в степи стоит и не двигается». Высоко в небе орел парит, добычу высматривает: может, черепаха проползет, а может, и суслик пробежит. «Нет, не хочу я быть ни деревом, ни орлом, ни орлиной добычей», - решил Дух, и стало ему грустно. Тут вдруг ветер с западных гор подул и с вершины бархана песчинки стал сдувать. До восточных гор долетел, оттолкнулся, песчинки подхватил и обратно понес. «Так вот почему бархан на месте стоит», - обрадовался Дух, - «Вот кем я стану. Ай, хорошо!»

Поднялся над барханом, примерился и нырнул в песок. Подвигался, песчинками пошуршал: тепло, уютно, а тут и ветер утих. Ночь в предгорной степи холодная, звезды сияют - желтые, белые, голубые, зеленоватые, красные - как цветы на лугу. Мерцают, Духу подмигивают: «Молодец».

Ночью степные жители, которые днем ​​от жары по норам прятались, из укрытий выбрались: кто поесть, кто попить, а кто просто погулять. Тушканчик решил к родне в гости сходить короткой дорогой: прыг на бархан, а Дух: «Ай!». Тушканчик от испуга подскочил, кисточка на хвосте затряслась. Духу - весело. Лапки у тушканчика тонкие, коготки длинные, царапучие. Тушканчик - прыг, Дух - «Ай!». Изо всех силенок тушканчик запрыгал, а вслед за ним «Ай-ай-ай-ай-ай!». Еле хвостик унес.

На охоту вышла степная лисица - корсак. Шубка, как песок - желто-серая, глаза - бусинки круглые, сверкают, добычу высматривают. Наступила лиса на бархан, а Дух «Тя!» Удивилась лиса, еще шажок сделала. «У!» - отозвался Дух. Лиса бежит, а Дух: «Тя-У! Тя-У! Тя-У! Берегись, ночной народ, лиса добычу ищет». Лиса голодная, а Дух доволен.

Совсем Дух разошелся. Змея на бархан заползла, а проказник как зашипит: «Пс-с-с-с-с-с, пс-с-с-с». Мудрая змея была, долго жила на белом свете - не испугалась. Только Духа пристыдила: «Нехорошие у тебя шутки, злые. Тушканчика испугал, лисят голодными оставил, надо мной, старой, посмеялся. Зачем? У тебя ведь теперь голос есть. Живи - сам радуйся и других радуй ».

Задумался Дух. А утром солнце встало, ветер легкий подул, попросил Дух: «Помогите, братцы! Грей, солнышко, жарче, дуй, ветер, сильнее». Греет солнце, ветер то слева, то справа задувает. Поет Дух голосом бархана. Поет на разные лады: то переливается, как горная речка по камню, то гудит, как пчелы в цветущем саду, то и органом звучит.

В разных местах Дух бывал, о многом рассказать мог. И так красиво он пел, что далеко о нем молва разнеслась. Люди стали к поющему бархану издалека приезжать. Ладошками по песку похлопают - бархан поет, старается. А уж когда братец-солнце и братец-ветер дает - совсем удивительные концерты получаются.

А про обидные шутки Дух забыл - у него теперь песни есть, о многом рассказать мог.

Поэтическая легенда связана с Чингисханом, который прошел через Алтын-Эмель в 13 веке во время своего набега на Среднюю Азию. Она гласит, что под песками бархана похоронен сам Чингисхан и его боевые соратники, а песок поёт, когда душа хана «изнемогая от душевных мук, рассказывает потомкам о своих подвигах».